Чей поэт Адам Мицкевич?

By admin • 11.05.2014 • RB

В. Климчук, Брест, Издательство С. Лаврова, 2003.

В постановлении польского сейма, касающегося Люблинской унии, отмечалось: «… королевство Польское и Великое княжество Литовское представляют собою уже одно нераздельное и неотделимое тело, а также не отдельную, но одну общую республику, которая соединилась и слилась в один народ из двух государств и народов…» ¹ Однако в Уставе Великого Княжества Литовского (ВКЛ) 1588 года содержался пункт, гласящий «… писарь земский должен по-русски буквами и словами русскими все документы, выписки и позвы писати, а не иным языком и словами»². Лев Сапега,возглавлявший разработку Статута в обращении ко всем сословиям ВКЛ, по поводу выхода его в свет и в дополнение к сказанному отмечал: «… стыдно права своего не знать, особенно нам, которые не чужим каким языком, но своим собственным права записанные имеем». Как видим, русский (белорусский) язык в тот период времени для литвинов еще был ничем иным, как собственным языком.

После Люблинской и Брестской церковных уний,несмотря на требования Устава ВКЛ, происходят большие языковые изменения. Белорусский язык, являясь государственным языком в ВКЛ на протяжении более трехсот лет, стал постепенно вытесняться польскими и латинскими словами, особенно при подготовке государственных актов, печатании книг. Из 324 книг, напечатанных в 1525-1599 гг. на территории Великого княжества Литовского, 151 была издана на латинском, 114 -польском, 50 — белорусском и 9 — на других языках»³. Ополяченная шляхта и чиновничество переставали употреблять и понимать свой белорусский язык в государственных учреждениях и судах, так как там использовался язык польский. «Великое княжество Литовское перестало быть литовским; подлинный литовский народ снова сосредоточился в своих прежних границах; язык его перестал быть языком двора и знати и сохранился только в простом народе», — писал А. Мицкевич в предисловии к повести «Конрад Валленрод». Отмеченные обстоятельства и побудили литовско-белорусских послов в сейме в 1696 году внести предложение о замене в ВКЛ белорусского языка польским. Ни одного голоса не прозвучало в защиту белорусского языка, который в течение столетий являлся государственным в ВКЛ и который был заменен языком польским, ставшим господствующим во всех государственных учреждениях и высших слоях общества, учебных заведениях. В Литве, — отмечал А. Мицкевич, — с введением «польского языка песни старых жрецов и родная речь были полностью преданы забвению»⁴. К началу XVIII века, за сто лет до рождения А. Мицкевича, в Великом княжестве Литовском были закрыты почти все белорусские школы, православные духовные учебные заведения, что обостряло отношения в обществе.

После раздела Речи Посполитой в конце XVIII века и присоединения Беларуси к России на смену языку польскому постепенно приходил язык русский, который вводился во все государственные заведения. Поляки и ополяченные слои населения пользовались языком польским. А. Мицкевич в 1827 году отмечал: «Простой народ в Литве говорит на русинском наречии, смешанном с польской речью, либо на литовском языке, совершенно отличном от славянской речи. Что касается шляхты и служилого люда, то они говорили по-польски»⁵. Да и сами издатели, ориентируясь на более широкого читателя, вынуждали литераторов писать на польском языке. Вот что сообщал Мицкевичу в 1837 году один из польских издателей Э. Рачинский: «Пишите что вам угодно, лишь бы по-польски, о Польше… Я буду издавать ваши произведения»⁷. Не эти ли обстоятельства и вынуждали белорусских литераторов писать по-польски, желая сказать что-то просвещенным людям.

Но наступало новое время, время возрождения духовных ценностей белорусского народа. И первые проявления этого были характерны для творчества Яна Борщевского (1794-1851). Однако, выпуская сборник «Шляхтич Завальня…», построенный на белорусских сказках и легендах, но написанный по-польски, Борщевский пояснял: «Не уciм чытачам можа быць зразумела беларуская мова, таму мясцовыя апавяданнi. якiя пачуу з вуснау народа, я вырашыу, наколькi змог, передаць у даслоуным перакладзе па-польску».В это время рождались и другие взгляды. В.Дунин-Марцинкевич (1807-1884) приходит к выводу о необходимости формирования белорусской культуры, сочетающей культуру высших слоев просвещенного дворянства и культуру простого народа. «Живя среди народа, который разговаривает по-белорусски, проникнутый строем его мыслей, мечтая о доле этого, братского народа, онемевшего в детстве от неучения и темноты, — писал Дунин-Марцинкевич, — решил я, для приобщения его к просвещению в духе его обычаев, преданий и умственных способностей, писать на его собственном наречии». В этот же период Я.Чечот высказывает надежду на пробуждение духа самого белорусского народа и своим творчеством способствует этому, создавая стихи, как и В. Сырокомля, на белорусском и польском языках, собирая и издавая белорусские народные песни. В стихотворении «Да мiлых мужыкоу» он отмечал:

Ды i я вам памагу

Песенку спявацi,

Ды i я ж мiж вамi узрос

Пры бацьку i мацi.

«Возрождение белорусской письменности, — писал М. Богданович, — принадлежит к первым годам XIХ века, когда в среде нашей кровной шляхты понемногу начала формироваться интеллигенция. Этим именем мы называем сознательных людей, несущих свою сознательность на пользу простого народа, даже вопреки собственным интересам… Не много было таких людей, однако численность их постоянно возрастала, чему особенно способствовала работа Виленского университета, открытого в 1803 году». Преподавание в Виленском университете велось на польском языке. Поэтому выпускники университета формировались как белорусско-польские интеллигенты, которым был присущ так называемый «литовский патриотизм». Хранителем белорусского языка и национально-культурных традиций, как уже отмечалось выше, выступало крестьянство.

Отмеченное дает основание для вывода о том, что в первой половине XIX века в Белоруссии формируется своеобразный тип литературного деятеля, который с одной стороны своим творческим делом принадлежит польской, а с другой — белорусской культуре. Все это не могло остаться незамеченным и не оказать влияния на литературные взгляды А. Мицкевича, который внимательно следил за процессами, происходившими в литературе его Отчизны, что и позволило ему заявить о том, что в первой половине XIX века в польской литературе определились две литературные школы: литовская и украинская. И первыми представителями литовской (белорусской) школы в польской литературе были не только Ян Борщевский. Ян Чечот, В. Сырокомля, В. Дунин-Марцинкевич, но и сам А. Мицкевич. Характерной чертой этих литературных школ являлось то, что литературным героем становился уже не шляхтич, а простой человек из народа.

Адам Богданович, отец Максима Богдановича, в своих воспоминаниях писал, что в юности он «впервые познакомился с Мицкевичем и Сырокомлей и был ими очарован как поэтами родной земли»⁷.

Некоторые исследователи творчества Мицкевича полагают, что Мицкевич, так горячо любивший свой край и высоко ценивший достоинство белорусского языка и фольклора белорусов, не мог не писать на языке своей Отчизны. И в это хочется верить. Мечислав Яструнь, глубоко знавший наследие Мицкевича, в своей книге «Мицкевич» из серии «Жизнь замечательных людей» пишет, что Владислав, сын поэта, как «автор первого доточнейшего жизнеописания Адама Мицкевича…, возможно усердно послужил… для уничтожения того, что не вмещалось в рамки общепринятых представлений о гении…», и стал «… утаителем полной правды о трудах и днях своего великого отца»⁸.

Понятие «перекресток» по словарю В. Даля считается в народе местом роковым и несчастным. Таковой можно считать и судьбу Беларуси, находящейся на большом европейском перекрестке. История Беларуси сложна и запутана и осложняет определение того духовного вклада, который внес белорусский народ в развитие европейской и мировой культуры. Вот почему при анализе духовного наследия белорусского народа и его вклада в развитие мировой культуры следует исходить не только из национальных, языковых, но и территориальных, географических признаков, что позволит нам более уверенно воспользоваться всеми теми духовными богатствами, которые были созданы на белорусской земле на разных языках и в разное время. Все, что создано на земле народа, должно прежде всего принадлежать этому народу. Поэтому нет оснований рассматривать сегодня творческое наследие А. Мицкевича, выраженное в польской национальной форме, как некое инородное тело в духовной жизни белорусского народа. Не отлучаем же мы сегодня Ивана Шамякина от белорусской литературы по той причине, что он пишет на русском языке и является русскоязычным белорусским писателем. В период средневековья многие польские поэты и писатели творили на латинском языке (Николай Рей (1505-1569), Ян Кохановский (1530-1584), Шимон Шимонович (1559-1629), но они остались польскими литераторами.

Да и польский язык, на котором Мицкевич в сложившихся условиях «выражал свои мысли»⁹ и создавал произведения, не был для литвинов родным языком. Литва, страна, — отмечал Мицкевич, — где также говорят на особом языке, станет ареной действия польских ораторов¹⁰. Родным языком для литвинов был, по выражению Мицкевича, «русинский или
литовско-русинский», который он называл белорусским языком¹¹.

Изложенное выше позволяет сделать вывод отом, что считать Мицкевича польским поэтом лишь потому, что он писал на польском языке, как это утверждают многие, когда в XIX веке белорусская литература оставалась, как и в средневековье, многоязычной, было бы неверным. Еще современник поэта А. Киркор отмечал: «… Мицкевич, прежде всего, принадлежит Литве, а потом уже всем вообще полякам»¹², ибо поляками тогда были все народы, входившие в Речь Посполитую, как федеративное государство. Известный историк того времени А. Нарушенич(1733-1796) к польскому народу относил все народы, входящие в государство, возглавляемое польским королем. Но это не значит, что они не оставались украинцами или литвинами-белорусами. И сегодня, объединяясь в «Большую Европу», французы остаются французами, немцы — немцами, а поляки — поляками. Богдан Залесский (1802- 1886) вошел в историю литературы как польский поэт. В то же время Мицкевич считал Залесского поэтом украинской школы. В одном из писем, обращаясь к Залесскому, Мицкевич пишет: «Горе нам, литвинам, и вам, русинам…»¹³.

В одной из лекций в Коллеж де Франс он называл Б. Залесского «украинским поэтом»¹⁴.

Выступая на Международной научной конференции в Гродно, посвященной 200-летию со дня рождения поэта, польский ученый Збигнев Суходольский назвал Мицкевича «гением пограничья культур». С учетом отмеченного есть все основания считать А. Мицкевича как литвина белорусским и польским поэтом, воспевшим свой край и принесшим ему мировую известность и славу.

Такое понимание воспринимается с неким внутренним сопротивлением, ибо в наше сознание глубоко проникло понятие «польский поэт», хотя А. Мицкевич, с другой стороны, предстает перед нами как певец Литвы-Белоруссии, что необходимо сознавать и с чем следует считаться.

Поэт страны одной
Воспел страну другую.

В. Климчук «Загадка»

Вера в утвердившееся «польский поэт» — результат слабого знания нами сложной, но героической истории белорусского народа и наследия самого А. Мицкевича, томик с наследием которого редко в какой районной или городской библиотеке найдешь сегодня.

Многовековая историческая общность белорусского и польского народов переплела их корни и породила общие духовные ценности и традиции. И наследие А. Мицкевича — общее достояние белорусского и польского народов. И право каждого из этих народов сполна использовать это наследие поэта для обогащения своей духовной жизни и пробуждения высоких патриотических чувств в народе.

На этом, казалось бы, можно и завершить настоящий раздел. И все же не исключено, что у досужего читатели после прочитанного может возникнуть заново главный вопрос, на который я старался дать ответ выше. Почему, причисляя себя к литвинам и Литве-Отчизне, Мицкевич все же писал свои произведения на польском, а не на языке литвинов?

То, что Мицкевич, воспевая Литву и литвинов,их историю и природу, оставался польскоязычным поэтом, объясняется, на мой взгляд, следующим:

во-первых, после присоединения Беларуси к России, в конце XVIII века, когда подрастал и формировался будущий поэт, в основе духовной жизни литвинов-белорусов еще долго, вплоть до революционных событий 1830-1831 гг., лежали польская культура и польский язык как в государственных, так и учебных заведениях. Как отмечает сам Мицкевич, язык литвинов сохранялся в его время «… только в простом народе…»;
во-вторых, читатель того времени в Литве, которому был предназначен «служить поэт», в подавляющем большинстве оставался польскоязычным. Да и издатели требовали писать по-польски и о Польше;
в-третьих, Мицкевич творил в обстановке острой борьбы польского и русского языков, сложившейся после раздела Речи Посполитой. И, как человек твердых и высоких принципов, он не мог не писать в это время на польском языке. Писать иначе в этой обстановке — было бы изменой Отчизне и «сошедшей в гроб Матери-Польше»;
в-четвертых, в среде интеллигенции и молодежи еще жил и укреплялся дух надежды на возрождение Речи Посполитой и ВКЛ в границах 1772 года. Без этого не было бы революционных событий 1830-1831 гг. в Польше и Белоруссии;
в-пятых, Мицкевич жил идеей о том, что Польше суждено свершить особую миссию – миссию объединителя всех славянских народов, в центре которых должен быть польский народ;
в-шестых, Речь Посполитую Мицкевич рассматривал как начало объединения славянских народов и был исключительно враждебно настроен в отношении правителей, разделивших Великопольшу.

И последнее, что следует учитывать, кроме многих других причин. Решением польского Сейма 1696 года, что уже отмечалось ранее, употребление белорусского языка в Речи Посполитой было запрещено. Столетний запрет не мог не оказать влияния и на поколениялитераторов, творивших после раздела Речи Посполитой.

Все отмеченное пробуждало и укрепляло как в поэте, так и среди его современников-соотечественников патриотические настроения и чувства верности Речи Посполитой, ее народу, культуре, в основе которой был польский язык. При всем этом исключительно важным является то, что А. Мицкевич в этой сложной исторической обстановке, находясь в эмиграции, оставался в своих помыслах и литературных делах литвином и верным сыном Литвы-Отчизны, посвящая ей свои наиболее выдающиеся произведения. И это при том, что тот же Рачинский в своем письме призывал: «Разве под вашим пером жизнеописание поляка не стало бы занимательным?»¹⁵

И если по языковому признаку его творчество является польским, то по своему содержанию оно о Литве и литвинах, их истории и природе Литвы. Всё это и дает нам основания включать литературное творчество Мицкевича в духовное наследие белорусского народа, обеспечив его глубокое изучение в учебных заведениях Беларуси.

Библиография:

Уния в документах: Сб. / Сост. В.А.Теплова, З.И.Зуева. — Мн.: «Лучи Софии» 1997, с.83.
Статут Вялiкага княства Лiтоускага. 1588. — Мн: Бел-СЭ, 1989, с.374, 350.
Лыч Л., Навiцi У. Гiсторыя культуры Беларусi -Мн. 1996, с.ЗО.